О компетенции переводчика, российском принципе разумной достаточности и западном перфекционизме

Аннотация. В статье рассмотрены проблемы взаимодействия нотариата и переводчиков в свете проекта федерального закона «О нотариате и нотариальной деятельности в Российской Федерации». На основе анализа отечественного и зарубежного опытов подвергнут критике зарубежный институт присяжных переводчиков как продукт идеологии перфекционизма, не удовлетворяющий требованию разумной цены услуг. Определены критерии компетенции переводчиков для целей нотариата на основании принципа разумной достаточности. Предложено решать задачи контроля компетенции переводчиков и обеспечения их физической явки в нотариальные конторы путем сотрудничества нотариусов с авторитетными судебно-переводческими организациями, бюро и агентствами переводов.

Ключевые слова: нотариальный перевод, разумная достаточность, компетенция переводчика, присяжный переводчик, западный перфекционизм, судебно-переводческие организации, саботаж присяжных переводчиков.

1. Проблемы перевода в нотариальной практике

Проектом федерального закона «О нотариате и нотариальной деятельности в Российской Федерации» (опубликован 18 ноября2011 г. на сайте «Российской газеты») переводчик признан участником нотариального производства. Дано определение переводчика как лица, владеющего языком, знание которого необходимо для перевода. Эти положения дублируют те, которые уже содержат арбитражное, административное, гражданское и уголовно-процессуальное отраслевые законодательства России. Таким образом, фактически завершается их унификация относительно института судебного перевода. Этим термином можно объединить устный и письменный переводы в судебных заседаниях, на предварительном следствии, в полиции, в административном процессе, в нотариальном производстве и т.д.

Основные проблемы судебного перевода и пути их решения применительно к уголовной практике подробно рассмотрены, например, в наших работах.

Органы юстиции предъявляют к переводчику следующие требования:

а) компетентность или достаточная квалификация;

б) разумная цена услуг;

в) физическая доступность услуг (возможность явки переводчика в необходимое время в место производства соответствующих действий).

В нотариальном производстве такие же требования. Нотариус обязан прежде всего проверить компетенцию переводчика. Однако в условиях, когда он сам не владеет языком, знание которого необходимо для перевода, а это бывает в 99,9% случаев, ситуация может стать конфликтной.

Не исключена опасность подлога документов переводчиками. На нашем рынке переводов действуют как серьезные переводческие и судебно-переводческие организации, так и большое количество эпигонствующих дилетантов, усилия которых направлены в первую очередь на перевод официальных документов граждан с последующим нотариальным удостоверением подписи переводчика. Скандальным примером их «трудов» является описанный в прессе[3] случай, произошедший в Ростове-на-Дону, когда переводчик-маргинал в ранге индивидуального предпринимателя фабриковал заведомо ложный перевод с грузинского языка на русский язык свидетельства о рождении под диктовку клиента – грузина и был буквально схвачен за руку милицией.

Страхуя себя от безответственности или делинквентности переводчиков, нотариусы иногда требуют формальных доказательств наличия квалификации путем предъявления переводчиком подтверждающих это документов, например, диплома о высшем специальном лингвистическом образовании. Однако реализовать это возможно далеко не всегда. Документы об образовании содержат личные данные граждан и защищены законом, а интенсивные миграционные процессы обусловливают взрывной рост морфологического многообразия и номенклатурной неустойчивости языков современного населения России, с чем уже в полной мере столкнулось уголовное судопроизводство. Описывать полиморфизм языковой среды современной юстиции удобно при помощи понятия лингвосферы (по Д. Долби). Сам Д. Долби отмечает следующие статические черты лингвосферы: большинство мировых языков, в т.ч. 90% тех 7000, на которых говорят сегодня, всегда были ограничены пределами малых общин. Существуют «базовые» и «артериальные» языки, на которых говорят соответственно более 500 тысяч или 10 миллионов людей, в том числе «гео-артериальные», охватывающие каждый более 100 миллионов человек. Наиболее значимыми являются китайский и английский языки. На тысячах современных языках никогда не говорили более нескольких сотен человек. Их называют «первичными языками». По оценке Д. Долби, только в Африке насчитывается более 200 первичных языков, или 2/5 всего их количества. (Данные этого британского исследователя не совсем точны: только в российском Дагестане около 100 языков, причем все они, по конституции республики, считаются государственными. – А.В.) К статическому разнообразию языков добавляется еще их значительная динамика. Структурную неустойчивость спроса на языки судебного перевода подтверждает опыт судебно-переводческой организации автора 2003–2011 г.г. по обслуживанию 90% всей потребности в судебных, полицейских и нотариальных переводах правоохранительных и судебных органов, в основном, в Ростовской области и на Северном Кавказе. Снизился спрос на английский, немецкий, испанский, французский, латышский, литовский, эстонский, польский, корейский, китайский, сербский и финский языки в связи с декриминализацией соответствующих дел по линии таможенного контроля. Сокращаются обращения за языками персидским (фарси) и дари, что отражает простое снижение количества обращений граждан Афганистана в органы Федеральной миграционной службы по вопросу предоставления им статуса беженцев вследствие ужесточения в этом отношении миграционной политики российского государства. Растет потребность в таджикском и узбекском языках. А кыргызский язык, весьма востребованный три года назад, сегодня почти не нужен. Более или менее постоянна потребность в армянском, азербайджанском, грузинском, цыганском, ингушском, чеченском и дагестанских – аварском и даргинском. Спрос на судебный перевод грузинского языка остается на высоком уровне со сдвигом от общеуголовных преступлений к различного рода нарушениям Государственной границы РФ, паспортно-визового режима и т.п. Постоянна характеристика спроса на язык цыган (см. более подробно в статье). Частота обращений за чеченским переводом в нашей практике снизилась за счет того, что с отменой режима контртеррористической операции возобновилось судопроизводство на территории самой Чеченской Республики. Переводчиков «базовых» и «первичных» языков, как правило, никто не готовит, и в их роли выступают носители языка без подтверждающих знание языка документов. В России, например, нигде не найдешь дипломированных переводчиков русского языка в паре с армянским, грузинским, украинским, литовским, латышским, эстонским, таджикским, узбекским и многими другими языками, а спрос на официальный перевод документов с этих языков на русский очень велик. Подобная ситуация наблюдается не только в нашем Отечестве, но и во всем мире. Она представляет собой основную трудность реализации принципов национального языка судопроизводства и равного доступа граждан всех национальностей к правосудию и, в частности, к услугам нотариата страны их фактического проживания. Эта и иные проблемы разрешаются на практике путем приглашения переводчика из числа сотрудников коммерческих переводческих агентств или судебно-переводческих организаций, в частности, для участия в нотариальных действиях, хотя процессуальной нормативно-законодательной базой России до сих пор не учитываются произошедшие за последние десятилетия изменения рынка переводов и само существование переводчиков как юридических лиц.

 

2. Компетенция переводчиков. Уроки зарубежного опыта

Педагогическая наука различает компетентность и компетенцию специалиста. Первая определяется как интенция и готовность к реализации своего потенциала (знаний, умений, опыта, личностных качеств и др.) для успешной деятельности в профессиональной сфере. Вторая является узким производным понятием от компетентности и обозначает сферу приложения профессиональных знаний, умений и навыков. Применительно к задачам судебного перевода наибольший интерес представляют так называемые простые (базовые) компетенции, легко фиксируемые, проявляющиеся в определенных видах деятельности. Наконец, исходя из прагматико-целевой теории перевода Вермеера, истинный процесс перевода, в полном согласии с экзистенциальной теорией, интенциально направлен на учет временных, пространственных, лингвистических, культурных и прочих факторов влияния. Поэтому переводчик всегда ориентируется по конкретной цели и обстановке. Из сказанного можно сделать вывод, что в случае постоянного изготовления переводчиком массовых типовых документов, наиболее востребованных в нотариальной практике (различных свидетельств, паспортов, удостоверений и т.п.), или устного перевода на иностранный язык при стандартных нотариальных действиях (изготовлении доверенностей, аффидевитов, сделок купли-продажи и т.п.), реальная потребная компетенция переводчика сводится именно к этим типовым операциями и является весьма ограниченной. Это положение важно для дальнейшего анализа вопроса рационального уровня квалификации судебного переводчика.

А пока что в российских СМИ и специальной литературе идет кампания по безоглядному повышению уровня квалификации судебных, полицейских и нотариальных переводчиков путем их государственной аттестации или сертификации, учреждения особых государственных реестров, создания подразделений переводчиков за счет федерального бюджета и т.п. Таким образом, рассчитывают легко (но за государственный счет!) устранить досадную проблему компетентности переводчика, привлекаемого в процесс. По сути дела, речь идет о простом механическом пересаживании на российскую почву существующего за границей института судебных переводчиков (присяжных, аттестованных, сертифицированных и т.п.). Поскольку никакого серьезного обоснования такого шага нигде не встречается, все благостные предсказания по поводу деятельности присяжных переводчиков в России попадают в разряд маниловской мечты.

Готовить и содержать за счет федерального бюджета судебных переводчиков при отмеченном выше крайнем разнообразии языков и неустойчивости потребности в них – явно безнадежное дело.

Вместе с тем обращение к иностранным источникам информации сразу демонстрирует, что институт присяжных переводчиков в развитых странах превратился в тормоз прогресса. Власти западных стран не забывают о требовании разумной цены услуг переводчиков национальной юстиции. В связи с тем, что частные присяжные, аттестованные и т.п. переводчики стали требовать безумных размеров оплаты своего труда, органы юстиции Великобритании, Австрии и Испании заключают договоры о возмездном переводческом обслуживании полиции и судов с крупными агентствами переводов. При этом официальных доказательств владения переводчиками этих агентств необходимыми языками официальные инстанции не запрашивают. Это вполне соответствует положениям их уголовно-процессуальных законов. Одно из первых упоминаний о видах судебных переводчиков содержит Уголовно-процессуальный закон Королевства Испания 1882 г.: переводчиками назначаются любые лица, понимающие язык. Переводчик не обязательно должен быть профессиональным. Такое же по смыслу положение входит в современный Уголовно-процессуальный кодекс Испании: переводчиком может быть любое лицо, знающее язык, предварительно принявшее на себя обязательство об ответственности за заведомо неправильный перевод. Аналогичные по смыслу диспозиции содержат статьи Уголовно-процессуального кодекса России, Франции, США, Великобритании, Канады, Германии, Австрии, Австралии и Португалии. В последней стране не существует даже упоминания о каких-либо отдельных переводчиках для судопроизводства. Переводить может любой.

Цена вопроса вытеснения присяжных переводчиков оказалась весьма значительной. В Великобритании контракт фирмы «AppliedLanguageSolutions» (APL) с Минюстом заключен в 2011 г. на пять лет и предусматривает экономию ?18 млн. в год из годового бюджета ?60 млн. Целью контракта было высвобождение собственных административных ресурсов полиции и судов, обеспечение наличия переводчиков, экономия бюджетных средств при контроле качества перевода. По свидетельству газеты «Гардиан», большой контракт с APL вызвал гигантскую волну саботажа со стороны «присяжных», «аккредитованных» и прочих обремененных регалиями и привыкших к большим заработкам независимых судебных переводчиков Великобритании. Более 1000 переводчиков решили бойкотировать компанию APL. Прежде всего, их неудовольствие вызывает падение тарифных ставок: устные переводчики раньше зарабатывали ?30/час при минимальной длительности заказа 3 часа. Теперь им предлагают ?16–?22/час. На обвинения «присяжного» лобби в «преступном снижении качества перевода, ущемлении прав человека», английский Минюст неизменно отвечает, что обращение к переводческим организациям не противоречит закону, и закон не требует участия в процессе каких-либо особых переводчиков.

Испанский присяжный переводчик Фернандо Гаскон (псевдоним «Присяжный гасконец») возмущен «экстернализацией» услуг и исчезновением независимых судебных переводчиков как профессии. «В последние годы, – пишет он – руководство юстиции склонно поручать коммерческим предприятиям переводческое обслуживание судов. Это привело <…> к уменьшению платы переводчикам, т.к. часть платы заказчика удерживается посредником. Мы стали получать ?10–15/час без учета времени ожидания или в пути». Далее «Присяжный гасконец» проявляет подлинную манию величия: «Заказчики напрасно удивляются, когда слышат, что независимый переводчик в суде может получать от ?90/час. Приведем пример: гражданское дело о спорной сумме в ?50 000. Если переводчик назначил цену ?120/час на плановую длительность процесса, за 2 часа он получит ?240. В то же время прокурор получил бы около ?11 500 без НДС с каждой из процессуальных сторон в первой и второй инстанциях. Гонорар переводчика по сравнению с прокурорским гонораром ничтожно мал!».

Саботаж протестующих присяжных переводчиков везде приводит к срыву судебных заседаний и другим печальным последствиям. Государственная правоохранительная система явно перестает без посторонней помощи справляться с растущей неопределенностью лингвистического состава судебных и полицейских переводов, с одной стороны, и с неуправляемым множеством присяжных, аккредитованных или неаккредитованных дипломированных и недипломированных независимых переводчиков, с другой стороны. Даже в странах, где приоритет и необходимость «присяжных» переводчиков официально не подвергаются сомнению, их аттестация низведена до уровня формального ритуала. Исследователь судебного перевода в США д-р философии Богумила Михалевич отмечает, что квалификационный экзамен для переводчиков языков испанского, креольско-гаитянского и навахо сдают только 8–24% действующих переводчиков. Никакого специального образования от них не требуется. Сдавать можно сколько угодно раз. Некоторые сдают экзамен на восьмой-девятый раз просто потому, что они надоедают экзаменационной комиссии. Б. Михалевич негодует: переводчиков надо сертифицировать, ведь неверный перевод в суде может привести к принятию неправосудных решений, как неверный медицинский перевод – к смерти больного. Очень жаль, что она не уточняет, в какой области медицины нужно сертифицировать медицинских переводчиков: в гинекологии, общей хирургии или, скажем, в стоматологии? Ведь лексика в этих областях совсем не одинакова, и даже сами врачи в смежных специальностях не разбираются…

«Восстание» независимых переводчиков против судебно-переводческих организаций и, в конечном счете, против общественных интересов напоминает движение английских луддитов времен технической революции под лозунгом вывода из строя станков. А по амбициозности и бессмысленности – давно известную борьбу с ветряными мельницами.

Термин «присяжный переводчик» происходит из Германии. Здесь, несмотря на богатую историю судебного перевода – свыше 60 лет, – до сих пор нет единого закона о нем на федеральном уровне.

Разрозненные нормативные акты существуют только в некоторых федеральных землях ФРГ. Судебные и полицейские переводчики в разных федеральных землях называются присяжными, публичными, уполномоченными и т.д. Экзамены на присяжных и судебных переводчиков принимаются разными государственными административными и учебными учреждениями в девяти федеральных землях ФРГ, причем в земле Гессен – по 31 языку и по редким языкам и диалектам. В двух землях прием экзаменов прекращен.

Профессия устного и письменного переводчика в ФРГ не лицензируется. Поэтому дилетанты, владеющие иностранными языками, также могут привлекаться судами и полицией к работе в качестве переводчиков. Председатель Объединения присяжных переводчиков г. Лейпциг (ФРГ) И. Истомина в статье «Когда дилетанты переводят» жалуется на то, что присяжные переводчики из тех реестров, которые составляют для органов юстиции саморегулируемые организации, далеко не всегда физически доступны. Из них реально может использоваться едва ли одна треть по следующим причинам: а) переводчики имеют постоянное место работы, не могут явиться в рабочее время, а вечером работать не хотят; б) переводчики на основном месте работы не всегда свободны, ездят в командировки; в) возможно наличие у переводчиц маленьких детей или отпуска по беременности и родам; г) плохая мотивация работы переводчиков с государственными органами: недостаточная оплата, сверхурочная работа и т.п.; д) выбытие переводчиков в связи с переездом на другое место жительства.

Присяжный судебный переводчик на Западе, в т.ч. в Германии, переводит также правовые документы, одновременно удостоверяет подлинность оригинала документа и верность его письменного перевода, и его роль уникальна как гаранта правильности перевода. В Российской Федерации нотариальное заверение верности письменного перевода востребовано, но возможно только в случае владения нотариусом соответствующим языком, т.е. практически невозможно. Данное обстоятельство составляет существо еще одной проблемы отечественного нотариата.

Есть ли в России потребность в особых переводчиках, по аналогии с Германией, именно для нотариальных нужд? Ответ на этот вопрос получим, если оценим тарифы так называемых присяжных переводчиков на перевод и заверение документов.

Немецкие присяжные переводчики просят за перевод документа от ?60 плюс наценку за свидетельствование правильности перевода плюс почтовые расходы (?bersetzungsb?ro SCHNELL?BERSETZER GmbH). В Испании «присяжный» перевод простейшего документа стоит от ?48, перевод договоров, процессуальных документов и т.д. – от ?0,1 за слово. Стоимость копии – 50% стоимости оригинала. Срочные переводы стоят от ?0,15 за слово. Все заверенные переводы высылаются почтой (?3,56) с доставкой за 2–3 дня; спец. почтой срочно (?5,56) или телеграфом за 24 часа (от ?12,00). Во Франции перевод документа с французского на английский язык обойдется гражданам в ?32/стр. плюс НДС, а срочный перевод и перевод процессуальных документов – в два раза дороже. Легализация экспертом-переводчиком стоит ?30 за один заказ. Бельгийский присяжный переводчик Сергей Сисков переводит устно за ?50 в час, в ночное время – за ?90 в час. Интересен опыт Великобритании: здесь переводы классифицируются как «сертифицированные» или «нотариальные» в зависимости от назначения переводимого документа.

Сертифицированные переводы представляются обычно в неправительственные организации (образовательные, страховые, коммерческие и т.п.). Наименования документов: свидетельства о браке, разводе, рождении, академические справки, официальные свидетельства из школ, больниц, доверенности, контракты, жилищные счета и т.п. Переводческая организация выполняет перевод, присваивает ему регистрационный номер, заверяет собственной печатью и надписью, содержание которой подтверждает, что перевод сделан квалифицированным переводчиком, штатным сотрудником профессиональной переводческой организации, что перевод верен оригиналу.

Нотариальный перевод часто требуется для представления в государственные и официальные органы. Для заверения такого документа переводчик посещает нотариуса, который совершает в его присутствии аффидевит о верности перевода оригиналу документа. Стоимость аффидевита – до ?80 плюс НДС без учета стоимости перевода документа и почтовых расходов[26]. Пример расчета цен на услуги: сертификация перевода – ?9,50 плюс НДС; аффидевит перед адвокатом – ?7–?10 плюс НДС, оплата затрат времени переводчика ?30–?45 плюс НДС, аффидевит перед нотариусом – ?50–?70 плюс НДС, оплата затрат времени переводчика ?30–?45 плюс НДС[27] (Legaltranslating&interpreting).

При всех отличиях в уровнях жизни цены на услуги населению в Российской Федерации подчас даже выше, чем в развитых странах Запада. Поэтому правомочно сравнение стоимости нотариальных и переводческих услуг с аналогичными показателями за рубежом. Как показывает опыт свидетельствования верности перевода присяжными переводчиками или «нотаризации», соответствующая процедура на Западе значительно дороже, чем в России. По той же причине, в основном, происходит массовый отказ иностранных органов полиции и юстиции от использования традиционных присяжных переводчиков. Механическое заимствование зарубежного опыта применительно к российскому нотариату приведет к неблагоприятным социальным последствиям.

 

3. Разумная достаточность квалификации переводчиков. Сотрудничество с судебно-переводческими организациями как способ разрешения проблем нотариального перевода

Предыдущее изложение разоблачает миф об использовании присяжных переводчиков как об абсолютном благе, поскольку данный институт не удовлетворяет требованиям юстиции, в том числе нотариата, по показателям (б) и (в) (см. выше), а именно разумной цены услуг и физической доступности переводчиков. Зато, по заявлениям самих этих переводчиков, они превосходно справляются с требованием (а), обладая непревзойденной специальной квалификацией или компетенцией.

Стремление к наивысшей квалификации (компетенции) работника носит черты перфекционизма – безудержной оптимизации, имеющей целью идеальный результат – характерный для западной цивилизации и чуждый России. Известно, например, что в Германии необходимо пройти длительный срок обучения для того, чтобы претендовать на должность горничной отеля или коменданта здания (!). Разумная достаточность выступает в качестве реальной альтернативы перфекционизма, который несостоятелен уже по причине ограниченности человеческой рациональности. Прикладным вариантом применения принципа разумной достаточности в математике является хорошо известный метод оптимизации систем (достижения экстремума) одновременно по совокупности многих параметров (факторов) при условии, что полученный результат не оптимален ни по одному из них в отдельности.

Излишняя квалификация переводчика в отдельных случаях может парадоксальным образом привести к негативному результату. В практике автора был случай, когда перевод постановления о привлечении в качестве обвиняемого лица даргинской национальности (имеющего только среднее образование) был поручен носителю даргинского языка с таким же образованием, а обвинительное заключение по тому же уголовному делу с русского на даргинский язык перевел профессор филологии даргинского языка. Профессор оказался для обвиняемого сверхквалифированным, он счел его перевод неправильным и невразумительным, в отличие от понятного ему перевода, выполненного «неквалифицированным» переводчиком. В этом примере несоблюдение принципа разумной достаточности поставило под угрозу саму цель судебного перевода: обеспечение конституционного права граждан знать, что им инкриминируют.

Выше было доказано, что достаточность компетентности переводчика применительно к нотариальной практике определяется характером переводимых им документов. Чтобы установить необходимые уровни компетенции переводчиков, проведем типизацию таких документов.

Тип A – простые документы: свидетельства о рождении, крещении, браке, смерти, справки о семейном положении, справки о несудимости, сертификаты, водительские удостоверения, паспорта, медицинские справки без специальной терминологии, виды на жительство, повестки, апостили (при их отдельном переводе), таможенные декларации, коносаменты, личные документы – частные письма, школьные документы (аттестаты, табели успеваемости, свидетельства об окончании и т.п.), документы о высшем образовании (дипломы об образовании, о присвоении ученых степеней), академические справки, рекомендательные письма, почетные грамоты, биографии, прочие официальные документы.

Внутри этого типа можно выделить совсем простые краткие документы на 1–2 стр. (паспорта, свидетельства и т.п.).

Тип Б – специальные документы: медицинские эпикризы, медицинские справки, содержащие специальную терминологию, решения судов, доверенности, судебные протоколы, прочие процессуальные документы, уставы предприятий, документы, содержащие научно-техническую терминологию, завещания, речи, материалы конференций и т.п.

Наш 10-летний опыт работы по выполнению письменных переводов с последующим нотариальным свидетельствованием подписи переводчика указывает на то, что до 90% оборота составляют краткие документы типа А. Такая работа сравнительно проста и с учетом того обстоятельства, что формы документов являются типовыми, доступна даже не профессиональному переводчику, а носителю иностранного языка со средним или высшим национальным образованием с владением русским языком на уровне чуть выше среднего. Подобные лица могут быстро овладеть нужными навыками и выпускать переводы документов высокого качества после небольшой стажировки в судебно-переводческой организации. Перевод документов типа А могут также легко освоить профессиональные переводчики иных языков, овладев весьма ограниченным набором потребных для этого лексических единиц. Такой уровень квалификации переводчиков для нотариальных целей в случае документов типа А удовлетворяет требованию разумной достаточности и устраняет потребность в дорогостоящих масштабных мероприятиях по изменению российского отраслевого законодательства и учреждению института присяжных переводчиков.

С учетом изложенных выше доводов и во взаимодействии с авторитетными отечественными судебно-переводческими организациями, бюро или агентствами переводов, задача проверки компетенции переводчика нотариусом может быть без труда решена способом, предложенным президентом Союза переводчиков России Л.О. Гуревичем: аутентичность перевода документа, выполненного переводчиком – сотрудником переводческой организации в порядке служебного задания, может считаться подтвержденной фактом наличия трудовых отношений переводчика и бюро или агентства переводов (если последние пользуются доверием нотариуса. – А.В.). В этом случае нотариусу перед совершением соответствующей надписи достаточно проверить документы, удостоверяющие личность переводчика, выданные ему работодателем. Этот метод давно апробирован и принят судебно-следственными органами РФ, перед которыми задача проверки компетенции переводчика ставится в форме, намного более ригористичной, чем перед нотариусами.

Удостоверение переводчика или судебного переводчика, выдаваемое ему агентством или судебно-переводческой организацией, можно считать средством сертификации переводчика и выполненных им переводов по английской схеме (см. выше, гл. 2 настоящей статьи). Весьма вероятно, что с ростом авторитета переводческих организаций удельный вес переводов документов с корпоративной сертификацией в общем объеме документов, представляемых юридическими и физическими лицами в различные инстанции, будет расти.

Наконец, обращение к судебно-переводческим организациям облегчает задачу обеспечения в случае необходимости физической явки переводчика в место совершения нотариальных действий. Переводчик может быть сертифицирован описанным выше образом и удостоверять свою компетенцию путем предъявления служебного удостоверения.

 по материалам notariat.ru (авт. Винников А.В.)